Ледяная Королева - Страница 322

322

Фантастику романистка любила всегда. Еще с дошкольного детства ее настольной книгой была «Девочка с Земли» Кира Булычева. Затем настало время Крапивина, Ефремова, Казанцева, Брэдбери, Шекли, Асприна, Гаррисона. «Люди как боги» Снегова заставили задуматься о многом в человеческих отношениях и поступках, а «Лунная радуга» С. Павлова, любимая до сих пор, — о сущности человеческой натуры, об отношении людей к окружающему миру. Джеймс Уайт, автор «Космического госпиталя», не на шутку «озадачил» подробным описанием особенностей психики, строения и способов лечения всевозможных инопланетных существ. У юной читательницы даже закралось сомнение в том, а не имел ли фантаст личного контакта с пришельцами. Вот уж поистине «волшебная сила искусства».

Поворотным моментом в своей жизни М. Ахмедова считает замечание: «Наверное, вы часто читаете Фрая? У вас много схожего в манере изложения мыслей…» Упрек в подражательности сначала возмутил до глубины души. Тем более что на тот момент она не имела ни малейшего понятия, кто такой Фрай и что именно он излагает в той же манере. Пришлось восполнить этот пробел — и затем разыскать того случайного собеседника, чтобы поблагодарить за тонкий и лестный комплимент. Сейчас любимые фрагменты из «Лабиринтов Ехо» часто цитируются по разным жизненным поводам.

Но самой ранней и непреходящей своей любовью в мире «фэнтези» писательница считает Андрея Белянина. «Меч Без Имени» в первый раз читала в виде раздерганной принтерной распечатки, взятой из десятых рук на одну ночь. И со всей ответственностью заявляет, что эта ночь была незабываемой! Потом были «Вкус вампира», похождения лукошкинской опергруппы… Чуть позже открыла для себя произведения Ольги Громыко и «закрывать» пока не собирается, пристально следя за творчеством замечательной белорусской писательницы.

Конечно, круг интересов романистки не ограничивается одной фантастикой. Мелодраме она предпочитает хороший детектив, классический или иронический, где поменьше стрельбы и крови и побольше работы незаурядных умов. Иоанна Хмелевская, например, привлекает способностью иронизировать еще и над собой, цепко подмечая при этом в человеческих поступках элементы «дурошлепства». На затяжные любовные истории просто жаль тратить время — быстро надоедают, больше привлекает мистика, приключения и произведения Дж. Даррелла, который, будучи звероловом-натуралистом и деятелем в области охраны природы, был еще и психологом, удивительно тонко подмечающим особенности человеческой натуры, умел видеть комичную сторону событий и подать ее образно и сочно.

Подобный спектр чтения во многом сформировал и собственный авторский стиль М. Ахмедовой. При знакомстве с трилогией «Ледяная Королева» четко прослеживаются интертекстуальные связи, что отчасти роднит прозу автора с тем направлением в отечественной фантастике, которое получило название «философский боевик» (по терминологии Г. Л. Олди). По тексту буквально рассыпаны маячки, отсылающие к тому или иному произведению художественной литературы, живописи или кинематографа/мультипликации. Тем самым значительно расширяется пространство собственного произведения и одновременно привлекаются возможности смежных областей искусства. Например, рисуя портреты некоторых персонажей, романистка отсылает читателя к творчеству таких известных мастеров живописи, как Вальехо, Ройо, Зинковская. В качестве литературных образцов называются уже упомянутые выше Белянин, Фрай. Героиня то и дело цитирует «Сказ про Федота-стрельца» Филатова, обозначая таким образом важные моменты в поворотах сюжета или в перепадах настроения главной героини. Как ориентир для понимания мира Северного Королевства называется мультфильм «Ледниковый период» и тому подобное. Создается особая атмосфера для посвященных, разбирающихся, о чем идет речь. Впрочем, и несведущий в современном искусстве и литературе читатель не запутается без этих подсказок. Да, кое-какие тонкости останутся за пределами его понимания, но не более того. Потому как заскучать ему над чтением «Ледяной Королевы» не дадут. Такова изначальная установка автора, идущая от осознания того, что хотелось получить в конечном итоге.

Сочинять истории Ахмедова начала давно, еще в детстве. Причины были разные: понравился фильм или книга, но закончилась, «как всегда, на самом интересном месте» и хочется продолжения, но нет сил ждать, пока его напишут… Приходилось «дописывать» за других. А еще чаще — когда не пришелся по душе финал выдуманной кем-то истории. Естественно, надо «переписать». Дальше — больше… Постепенно подобная деятельность из категории хобби перешла в стойкую, почти повседневную потребность. «Привлекает и затягивает сам процесс творения, — признается романистка. — Хоть на бумаге, но создаешь особый мир, населенный твоими героями и необычными существами, новое измерение, в котором позволительно устанавливать свои законы бытия… Мне нравится возможность уподобиться актеру, ведь в каждого персонажа надо вжиться, перевоплотиться, „примерить на себя“, представить его слова и поступки в зависимости от обстоятельств. К тому же это — прекрасная отдушина, окно в иной мир, возможность заглянуть в который так скрашивает наши суровые будни». Итак, на вооружение фантаст берет проверенный временем лозунг классицистов, призывавших поучая забавлять, сочетать приятное с полезным. Надо сказать, что это у Ахмедовой неплохо получается. При всей развлекательности ее трилогии автор не забывает о том, что главное в литературе все же не приключения ради приключений, а люди, с которыми эти передряги случаются и соответственно чему-то учат героев, а вместе с ними и читателей. Так творил, например, великий Дюма, которого мы помним не только потому, что четверка лихих мушкетеров обвела вокруг пальца всесильного кардинала, доставив в Париж из Лондона бриллиантовые подвески, а потому, что мушкетеры являлись образцом чести, отваги, остроумия и находчивости.

322